Где-то я услышал смешную шутку про двуручную пилу: «Это не пила, пила дома щи варит, а это — кормилица!» Родилось это присловье, скорее всего, в наших лесных краях и ясно характеризует отношение людей к этому инструменту. Но использовать пилу стали сравнительно недавно, а до нее в лесу безраздельно царствовал топор.

Немного из истории топора

Человека окружает множество вещей, которые по существу являются посредниками между нами и природой. Но часто ли мы задумываемся, какие из них сыграли важнейшую роль в развитии человечества? Лук и стрелы, колесо, скребок, иголка… Идея иголки с жилкой весьма остроумна, и, возникнув в каменном веке, до нашего времени дошла без принципиальных конструктивных изменений. Топор же претерпел столько изменений, что, ориентируясь на его форму и материалы, археологи могут выстроить хронологию значительного периода истории человечества.

Видимо, из множества инструментов, облегчавших жизнь человека и способствовавших его благополучию, люди выделяли и совершенствовали главные, те, которые позволяли им в максимальной степени использовать ресурсы окружающего их мира.

Отвоевывать у природы жизненное пространство помог человеку именно топор. Только с топором человек мог врубиться в заросли, расчищая место для поселка, пашни, смог стать строителем домов, лодок, ловушек, оград, сохи. Не случайно в юридических документах средневековой Руси границы владений определялись такой формулой: «…куда соха, и коса, и топор ходили…»

Что представляет собой Гуцульский топор

Вспоминаю один из подарков отца — легкий клепаный топорик, с ним я получил первые навыки работы с инструментом. А потом у меня перебывало много топоров. Покупал в поездках, находил в брошенных поселках, менял. Но к одному топору у меня особое отношение. Я приобрел его в леспромхозе в Карпатах. Этот гуцульский топор довольно массивен, характерной формы вытянутого клина с четко выраженным радиусным лезвием. Топорище у него было тоже с местным колоритом – недлинная, совершенно прямая рукоятка, изготовленная из бука.

На костер у нас в экспедиции часто шли сухие деревья граба, которые весьма тверды и прочны (из них изготавливают плашки паркета). Я сразу почувствовал возросшую эффективность при рубке и разделывании деревьев этим топором, раскалывании чурбаков. Центр тяжести у топора был смещен вперед, это обусловливало силу и точность удара, а закругленное лезвие входило в древесину с эффектом резания, которое отсутствует у прямого лезвия.

Работу с этим топором можно было бы сравнить с работой дятла: сидит на дереве небольшая пичуга, а слышатся увесистые удары, и летят щепки в разные стороны. Так и здесь, крупная щепа летела как бы сама собой.

Но во время работы выявились и недостатки. Лезвие оказалось мягким, быстро «садилось» и его приходилось часто подтачивать, да и прямая рукоятка выскальзывала из рук. Поэтому по приезде в Москву топор мне перезакалили, а топорище я изготовил новое. Я не смог найти вяз или ясень – наилучший для этого материал, но подобрал комлевую березовую древесину, где волокна начинают извиваться.

Надо сказать, что гуцульский топор предназначен для заготовки леса, для плотницких работ он мало подходит. Но и им можно протесать кант у лежащих бревен, вырубить «чашки» в бревне при постройке сруба и т. п. Поэтому топорище я поставил лесорубное: длинное, до 55 см, придал ему S-образную форму, чтобы импульс от удара не передавался в ладонь (т. е. не «сушил» руки), на конце сделал грибообразное расширение, препятствующее выскальзыванию.

Кроме того, я выполнил еще одно правило: если поставить топор на плоскость лезвием – то противоположный конец топорища должен опираться на эту плоскость, а не быть выше или ниже ее. На заключительном этапе я расклинил топорище сверху «заершенным» железным клином.

Отступление про крестьянские топоры

А вот что рассказал мой отец о крестьянских топорах, которые использовались в Белоруссии, по крайней мере, в XIX веке. Только такие и были входу у моего прадеда Стефана Матвеевича. Заказывались топоры у деревенского кузнеца, и ковались они так: вначале кузнец брал вконец сточенную косу и в результате многократного проковывания получал стальную пластинку. Потом из простого железа выковывалась толстая пластина, перегибалась пополам па специальной железной оправке и в середину вставлялась ранее изготовленная стальная полоска. Получившийся пакет сваривался и оттягивался в лезвие. После термообработки топор был готов. Он имел следующую конструктивную особенность – его проушина вверху имела некоторое расширение.

Насаживал топор крестьянин сам. Заранее подбиралась комлевая часть толстой березы, сушилась, кололась по радиусам. Древесина в этом месте извилистая, особо прочная, называли ее «чечетка». Инструментов при изготовлении топорища использовали немного: топор, рашпиль, осколки стекла. Заготовка топорища начерно вытесывалась, потом рашпилем начинали опиливать ее нижнюю часть под размер проушины, и эта часть вставлялась в проушину топора сверху до упора. Потом ударом о твердый предмет топор сдвигался и рашпилем подгонялся следующий участок и так далее. В конце концов, топорище проходило сквозь топор, как нитка сквозь иголку, удерживаясь расширением наверху.

Топор сидел мертво безо всяких клиньев. Оставалось зачистить топорище стеклом. Если после длительной работы топор начинал шататься, его сдвигали по топорищу чуть вниз, подкладывали кусочек кожи изнутри к обуху и снова насаживали. Кстати, при неожиданной поломке топора в лесу можно изготовить топорище этим способом, обходясь топором и ножом (и даже этим же топором) из подручного сырого дерева — береза, рябина, клен, только не дуб. Конечно, внешний вид будет неказистый, но топор не соскочит даже при высыхании, только надо оставить достаточный запас длины над топором, чтобы было куда его сдвигать.

Отличный топор для лесоповала, деревья 30 см в диаметре валит на ура

Занимаясь этим, так сказать, из любви к искусству, я не предполагал, насколько этот топор из Карпат мне пригодится в будущем. Некоторое время я работал на лесоповале, вырубая деревья диаметром 20-30 см, а отдельные дубы и сосны достигали метра в толщину. Правда, при этом мы с напарником использовали и «кормилицу-пилу».

Эту тяжелую работу топор успешно выдержал, хотя я его совсем не берег; впрочем, топорище в верхней части портилось от неточных ударов по сучьям. А обычный топор напарника был им расколот на исходе первой недели — откололась нижняя часть лезвия.

Работали мы поздней осенью и зимой, на холоде, вначале уставали, потом втянулись. Здорово было закусывать горячим пожаренным салом с хлебом у высоко полыхавшего костра в сумерках. Это время я и сейчас вспоминаю с удовольствием, беря в руки свой испытанный топор.